раньше тебе нравились эти чувства. ты наслаждалась, радовалась им, когда как они распускали свои корни, святящиеся холодным голубым цветом, и погружались всё глубже и глубже — туда, где всегда была пустота. свечи, сделанные из желчи ненависти, давно погасли; внутренний свет настолько тусклый, что его существование остаётся незамеченным. почему же сейчас так больно? почему рядом нет никого, кто мог бы вылечить всю ту боль, всю ту печаль, что съедает изнутри? неужели такие светлые чувства могут причинять страдания, калечить? ты пристрастилась к ним, мазохист-суицидник. это ведь не витамин, а наркотик; ты осознаёшь слишком поздно, что впереди — темнота и безумие, но уже не можешь остановиться. получая свою дозу раз за разом, оставляешь всякие попытки жалкого сопротивления.
— пусть будет, что будет, — шепчешь лишь одними губами, когда нос щекочет мандариновый запах. лишь на мгновения радуешься новых приходам, ведь чтобы снова жить, нужно больше и больше; увеличивая дозу, чувствуешь радугу в венах. словно бы всё то, что происходит, было запланировано. кто-нибудь верит в судьбу? ведь ты с самого начала знала, что любовь — слабость, и именно она делает людей мягкотелыми. почему же ты решила, что именно ты особенная? тебя не станут жалеть. люди нуждаются друг в друге, но не в тебе.
— до тех пор, пока моё сердце бьётся, пой, моя ледяная пташка, — пропускаешь вдох, отводишь взгляд: безупречное равнодушие, — средь осенней пшеницы и лазурного неба, ты всегда будешь желанным гостем в моих облачных покоях и сотканной из ветра гостиной.
осколки некогда воздушных замков оставляют глубокие раны; на туманных руинах снов и мечтаний вновь распускаются мёртвые цветы — фундамент новых дворцов. на поцелованные смертью прелестные лепестки ложится ноябрьский снег, как знак того, что когда-то произошло и что уже нельзя изменить. ты слышишь эхо от пения столь красивой, самовлюблённой и далекой птицы? оставьте! лишь бы не_слышать и не_видеть.
— когда стану храброй, я вырву своё сердце.
ужасная боль в груди, не сравнимая ни с чем из всего того, что ты когда-либо испытывала. тебе ведь именно это и нравилось? почему же сейчас ты не чувствуешь прежнего тепла? ты просто снова проиграла сама себе. раздираешь кожу в кровавые ошмётки, ломаешь собственные рёбра. пусто!
тук —
тук-тук…
— пусть будет, что будет, — шепчешь лишь одними губами, когда нос щекочет мандариновый запах. лишь на мгновения радуешься новых приходам, ведь чтобы снова жить, нужно больше и больше; увеличивая дозу, чувствуешь радугу в венах. словно бы всё то, что происходит, было запланировано. кто-нибудь верит в судьбу? ведь ты с самого начала знала, что любовь — слабость, и именно она делает людей мягкотелыми. почему же ты решила, что именно ты особенная? тебя не станут жалеть. люди нуждаются друг в друге, но не в тебе.
— до тех пор, пока моё сердце бьётся, пой, моя ледяная пташка, — пропускаешь вдох, отводишь взгляд: безупречное равнодушие, — средь осенней пшеницы и лазурного неба, ты всегда будешь желанным гостем в моих облачных покоях и сотканной из ветра гостиной.
осколки некогда воздушных замков оставляют глубокие раны; на туманных руинах снов и мечтаний вновь распускаются мёртвые цветы — фундамент новых дворцов. на поцелованные смертью прелестные лепестки ложится ноябрьский снег, как знак того, что когда-то произошло и что уже нельзя изменить. ты слышишь эхо от пения столь красивой, самовлюблённой и далекой птицы? оставьте! лишь бы не_слышать и не_видеть.
— когда стану храброй, я вырву своё сердце.
ужасная боль в груди, не сравнимая ни с чем из всего того, что ты когда-либо испытывала. тебе ведь именно это и нравилось? почему же сейчас ты не чувствуешь прежнего тепла? ты просто снова проиграла сама себе. раздираешь кожу в кровавые ошмётки, ломаешь собственные рёбра. пусто!
тук —
тук-тук…
я совершаю лишь глупости.